Книга Последняя Академия Элизабет Чарльстон  - Диана Соул

– Комната пятнадцать.

Виктор больше на меня не смотрел и в целом выглядел необычно. Строгий, отдаленный и безразличный. Это было так не похоже на того Фенира, которого я успела узнать, что во мне невольно проснулось чувство вины.

– Спасибо, – через силу сказала я.

Профессор не отреагировал.

– Ну перестаньте, – поддавшись порыву, я протянула руку через стол и тронула его пальцы. – Была не права, исправлюсь. Вы и правда мне очень помогли.

Губы Виктора чуть дернулись в попытке сдержать улыбку.

– Помог? – переспросил он. – А может, спас?

– Спасли, – согласилась я. – Так и есть. Вы – настоящий герой.

– Еще за ушком почеши. – Профессор все-таки улыбнулся и посмотрел на меня. – Что это за подхалимство? Говори сразу, чего хочешь?

– Ничего. – Я поднялась, сжимая в руках ключ. – Это и правда была благодарность. Скажите только… – Я замялась, подбирая слова. – Поцелуй был для встряски? Чтобы мозги на место встали?

Он молчал. Только в глазах сверкнуло что-то, и морщинки вокруг них стали видны чуть яснее.

– Что ж, не хотите отвечать – ваше право. – Я еще немного подождала. Потом разозлилась: – Да в чем дело? Неужели трудно ответить?

– Правду? – уточнил магистр, начав барабанить пальцами по столу. – Или то, от чего тебе будет спокойнее? Что сказать?

Я хотела сказать “правду”, но передумала. Ведь он мог начать говорить, что я привлекательна. Это же Виктор Фенир, он ни одной юбки не пропускает! А я так долго рядом. Нет уж, не надо подобных разговоров.

Качнув головой, попросила:

– Разбудите меня за полчаса до выхода, пожалуйста. Номер комнаты вы знаете, стучите громче.

И ушла. Можно сказать, сбежала, пока он не начал вешать лапшу про интерес ко мне. И пока я не поверила в это. Сейчас, когда губы еще горели, храня ясные воспоминания о том, каков был поцелуй, моя голова отказывалась мыслить разумно!

Комната, в которой я оказалась уже через несколько минут, радовала чистотой и порядком. Закрыв дверь, я еще какое-то время так и стояла, прислушиваясь: не идет ли Фенир за мной, а потом сама над собой рассмеялась. Вышло нервно и неправдоподобно.

Подойдя к окну, я открыла его и, закрыв глаза, хотела просто подышать свежим воздухом, наслаждаясь тишиной. Вместо этого закашлялась: внизу или в соседнем номере кто-то курил табак, и ветер-предатель принес весь дым мне в лицо. Признаться, это взбодрило лучше некуда.

Закрыв окно, я подошла к постели и легла, пробуя ее на мягкость и удобство. Ложе жалобно заскрипело. Я поморщилась, внезапно вспомнив слова Виктора о собственном уголке. Ведь мне и правда некуда пойти. Совсем.

Уйди я завтра из академии, и придется искать кровать вот в таких гостиных дворах. Каждую ночь.

Я устало вздохнула и перевернулась на другой бок, слушая скрип-плач под собой. Мысль о том, что необходимо снять платье, чтобы не помять его, назойливо стучала в висках, но, увы, дальше не шла. Подняться мотивации не хватало.

– Я же леди, – попробовала уговорить себя вслух. – И не могу заявиться к знаменитому художнику-некроманту абы как.

Глаза закрылись, намекая, что очень даже могу. Бессонные ночи слишком сказывались на моем состоянии…

И тут открылась дверь.

– Тук-тук! – громко сказал Фенир, просачиваясь в комнату.

Я, вскочив на ноги, волчицей уставилась на незваного гостя, поражаясь тому, что забыла запереть дверь.

– Как это понимать?! – спросила, пытаясь справиться с растерянностью.

– Было не заперто, – ответил Виктор.

– И что?!

– Я решил, что это – приглашение. Но… ты в платье. И злая.

У меня пропал дар речи. Руки сами сжались в кулаки, а щеки запылали от гнева.

– О, не приглашение? – понял гад, пятясь. – Тогда ты очень небрежно относишься к безопасности, Чарльстон! Это ведь мог быть кто угодно.

– Вы и есть – кто угодно! – рявкнула я, совсем забыв о манерах.

– Не забывай, кто спас тебе жизнь, – напомнил он, уже закрывая за собой дверь. – Через час выдвигаемся, Лизбет!

Какое-то время я еще стояла, сама себе напоминая разогретый самовар. Еще чуть-чуть – и из ушей повалил бы пар. А потом… Потом я закрыла дверь на ключ, услышала грустное “Ну нет так нет” с той стороны и засмеялась. Так, как не случалось уже очень давно. По-настоящему, с облегчением, до полного опустошения. До мгновенного сна, едва голова коснулась подушки.

Когда Фенир пришел снова, я с трудом проснулась и, так и не вернув себе былое хорошее настроение, отправилась с ним в логово возможного убийцы.

Виктор был мрачен и молчалив, что также сгущало краски, навевая тоску и немного страха.

– Думаете, он разозлится, узнав вас? – спросила я, когда внутри все сжалось от ощущения, что едем в ловушку. – Может он сразу напасть?

– Нет. – Виктор посмотрел на меня и вдруг протянул вперед руку, ладонью вверх. – Но я хотел бы подстраховаться. Ты наденешь мое кольцо.

– Что? – у меня округлились глаза. – Вы снова?!

– Это просто перстень с большой защитной составляющей. Артефакт. Себя прикрыть я смогу в любую секунду, а ты, Чарльстон, недоучка с большим самомнением и ненормально развитым любопытством. Так что давай палец.

– Какой?

– На какой налезет перстень, тот подойдет.

Я осторожно подала руку. Фенир деловито покрутил ее из стороны в сторону и вдруг, буркнув что-то, нацепил свое кольцо на безымянный палец. Оно засветилось и… приняло мой размер.

– Что вы сделали?! – возмутилась я, с легкостью стягивая перстень. – Мне не нравятся ваши шутки.

Виктор засмеялся:

– Ну прости, Лизбет, хотелось хоть раз понять, каково это. Но знаешь, никакого трепета не случилось. Это просто артефакт на твоем пальце. Не придумывай больше, чем есть, и верни его на палец.

Я вздохнула. Очень захотелось ударить Фенира. Желательно не только по лицу, а везде, куда ноги попадут.

– Вы хоть понимаете, что это ненормально? – ровным, но чуть звенящим от тщательно сдерживаемого гнева голосом заговорила я. – Такие шутки отвратительны. Теперь, когда порядочный, умный, воспитанный мужчина решит сделать мне предложение, я буду вспоминать эту жуткую ситуацию! И невольно думать, что он тоже шутит.

– Чарльстон, да у тебя серьезные проблемы, – поразился Фенир. – Комплексы дают о себе знать, не так ли? Давай договоримся: если через пять лет никто не женится на тебе всерьез, скажешь мне. Я, может быть, соглашусь.

– Что?

– А почему нет? – продолжал размышлять магистр. – Ты – симпатичная и отходчивая, я – красивый и умный. И потом мама давно уговаривает меня жениться, подсылая всяких чувствительных барышень. Мы могли бы помочь друг другу.